Перезахоронение генерала Франко: что это было?

Перезахоронение Франко есть ничто иное, как своеобразная попытка пересмотра результатов гражданской войны: если войну невозможно «перевоевать», ее необходимо переформатировать

Век тоталитарных диктаторов в Западной Европе закончился в середине 1970-х гг. после смерти Антониу ди Оливейры Салазара (1970) и Франсиско Франко Баамонде (1975). После пышных похорон и торжественных речей Португалия в 1974-ом (по результатам победы «революции гвоздик»), а Испания в 1975-ом начали строить так называемую «современную демократию», довольно быстро став идеально-типическим образцом не только для стран Латинской Америки, но и – с падением коммунистических режимов – для Восточной Европы. Судьбы двух диктаторов после смерти сложились по-разному: и если Салазар был похоронен в родном селе Вимиейру в 70-ти км к северу от Лиссабона; то Франко – в «Долине павших» в 58-ми км на северо-западе от Мадрида, гигантском монументальном комплексе, строительство которого завершилось в 1958 г. и еще в 1940-ом задумывалось как братская могила для солдат, погибших в гражданской войне 1936-1939 гг. «Долина павших» должна была символизировать собой общенациональное примирение, поскольку, по мнению Франко, все захороненные там солдаты (и националисты, и республиканцы) сражались «за Бога и Испанию». Однако в 1975 г. она стала чем-то бóльшим: могила диктатора начала приобретать культовое значение и символическую притягательность для воинствующих «неофранкистов».

Одновременно воспетое франкистами и республиканцами общенациональное примирение еще не означало успокоения бушующих уже несколько десятилетий страстей. В гражданской войне, как известно, не бывает ничьей, поскольку противник – это не только враг, которого нужно победить силой оружия; в гражданской войне противник – это еще и предатель, которому нужно отомстить, и оппонент, которого нужно переспорить. И, что самое главное, со смертью противника спор не заканчивается, он лишь переходит в новый формат: «бои за историю» ведут внуки и правнуки на страницах написанных ими книг, а иногда и в парламенте, и на улице. Испанский национальный характер, склонный к упорной борьбе до конца (классический пример тому – роспись Гойи «Поединок на дубинках»), примирения как некоего компромисса не допускает в принципе. Гражданская война продолжается, и генералы на этой войне гибнут так же, как и рядовые солдаты.

24 октября 2019 г. очередь дошла и до того, кто, казалось бы, в этой войне давно победил – до самого генералиссимуса Франко. Завершился процесс, начатый социал-демократами еще в 2007 г., когда в Испании был принят закон «Об исторической памяти», признающий и расширяющий права тех, кто «подвергся преследованиям и насилию во время гражданской войны и диктатуры». При этом социология показывала, что общество по вопросу о перезахоронении бывшего диктатора разделяется почти поровну, что отразилось даже на голосовании в парламенте. Решение было принято при 172 голосах «за», 164 «воздержавшихся» и 2 «против» (сразу же заявивших, что они проголосовали по ошибке). Франко решили похоронить рядом со женой Кармен Поло на кладбище Мингоррубио в районе Эль-Пардо (Мадрид), несмотря на полное несогласие родственников и ряд юридических сложностей. Решение было исключительно политическим. Так Испания вновь увидела похороны человека, почти безраздельно правившего ею без малого 36 лет. Понятно, что это событие не могло не всколыхнуть некогда бурлившие страсти.

Учитывая тот факт, что никто из депутатов не выступил против перезахоронения Франко открыто, социальные движения «за перезахоронение» и «против перезахоронения» можно рассматривать как широкие и неформальные; тем сложнее будет их анализ, включая его сугубо политико-идеологические аспекты. Соответственно, и истоки этих движений нужно искать не в текущем политическом моменте, а значительно глубже, в глубинах испанской истории и «исторической памяти» нации.

Как представляется, идейно-ценностные границы этих движений определились задолго до того, как вообще возникла эта тема в общественно-политическом дискурсе (в том или ином виде она существовала с момента смерти Франко в 1975 году), и даже задолго до рождения Франко. По большому счету, о более-менее четких границах между ними можно говорить уже к концу XVIII века, когда в контексте приближающейся Великой французской революции впервые происходит разделение на так называемые «две Испании»: традиционалистскую (правую) и прогрессистскую (левую).

На протяжении всего XIX века это размежевание лишь усугублялось, постепенно набирая силу во время постоянных вооруженных конфликтов, будь то междинастические «карлистские войны» («традиционалисты» vs «либералы») или обычные для того времени военные перевороты («модерадос» vs «прогрессисты»), достигнув своего пика во время гражданской войны 1936-1939 гг. («националисты» vs «республиканцы»), когда внутринациональный политический вопрос уже выплескивается вовне и превращается в конфликт поистине международного масштаба, в одну из предтеч Второй мировой войны. Сегодня эти политические силы сосредоточены прежде всего в лагере либеральных консерваторов («Народная партия», НП, вызревавшая в 1976-1989 гг. под присмотром «либерального франкиста» Мануэля Фраги Ирибарне) и социал-демократов («Испанская социалистическая рабочая партия, ИСРП, существующая с 1879 г.). При этом в Испании никогда не было классической двухпартийной системы, поскольку в том или ином виде всегда существовали многочисленные региональные партии (самые сильные из них традиционно создавались в сепаратистски ориентированных Каталонии и Стране басков) и всевозможные мелкие партии и партии-коалиции, не имеющие четких идеологических границ. Правые и левые радикалы в Испании – радикальные традиционалисты и коммунисты – более устойчивые конструкции, очень громкие, но маргинальные; и изменение их статуса – это, как правило, признак глубочайшего кризиса всей политической системы в целом (как это было во времена гражданской войны).

В этом контексте период правления Франко (1939-1975) можно рассматривать как некий разрыв (время, вынесенное за скобки истории) в традиционной политической культуре Испании, или как время ее перезагрузки. При этом роль Франко как исторического деятеля аналогична роли всех его диктаторов-современников – это транзит между старой Испанией (запутавшейся в неразрешимых противоречиях между феодализмом и капитализмом; между католической церковью и крупными землевладельцами, с одной стороны, и зарождающейся буржуазией и рабочим классом, с другой; и неспособной выйти из них мирным путем через общенациональный консенсус), и новой Испанией (запутавшейся уже в новых, но, к счастью, менее острых противоречиях, поскольку до открытой гражданской войны дела все-таки не доходит). За время правления Франко окончательно исчезает старая политическая элита, уходящая своими корнями в мрачное средневековье с его воинствующим католицизмом и абсолютистским монархизмом, и усиливается новая, пусть и потерпевшая в 1939 году поражение в борьбе со старой, – либерально-буржуазная с современным (открытым демократическим) мышлением.

Соответственно, кто такие сторонники Франко сегодня, и кто является «локомотивами» соответствующего общественно-политического дискурса – вопросы, не имеющие простого, прямолинейного ответа. В основе своей это представители той части старой политической элиты, которая, сохранив свои позиции, сумела вписаться в современный мир, и новой политической элиты, которая, желая сохраниться во времена диктатуры, вольно или невольно воспринимала элементы традиционалистского мышления (католицизм и монархизм) как позитивные. Притом что после Второго ватиканского собора и католицизм уже не тот, и монархизм уже почти двести лет как конституционный.  Франко на какое-то время становится своеобразной платформой для нового национального консенсуса, который при его жизни мыслился как «вечный», а после его смерти оказался «временным».

Дополнительную силу и исторический континуитет этому, как выяснилось, переходному консенсусу неожиданно для самого франкистского «мэйнстрима» стали сообщать различные маргиналы (фрустрированные правые и левые радикалы), перешедшие на «неофранкистские» позиции в силу, как правило, активного неприятия «современной демократии», что требует отдельного разговора. Все это позволяет нынешним противникам перезахоронения называть себя «либералами» с той лишь оговоркой, что это очень умеренный либерализм, аналогичный во многом англосаксонскому либерализму XIX века. В действительности же они консерваторы, пусть и с геном «нео».

Генерал Франко, как любой диктатор, имеет свой «политический миф», распадающийся на две несовместимые между собой части: для правых он – настоящий боевой генерал, самый молодой в Европе,  не потерпевший ни одного поражения; для левых – «фашист», потопивший в невинной крови Вторую испанскую республику как наивысшее воплощение прогрессистской (левой) Испании. Каждая из этих сторон имеет обширнейшую научно-историческую историографию со своими классиками и «нетленками». Порожденный ею общественно-политический дискурс до последнего времени крутился вокруг двух главных «топиков»: в то время как правые доказывали, что «Франко – не фашист», левые пытались убедить общественность в том, что «исторический реваншизм – это нормально», поэтому и «результаты гражданской войны могут быть пересмотрены». И каждому очередному правительству ИСРП оставалось лишь ответить на один очень сложный вопрос: как же именно? И вот, наконец, правительство Педро Санчеса не только поддержало на словах старое решение о перезахоронении Франко, но и осмелилось осуществить его на практике.

Перезахоронение Франко есть ничто иное, как своеобразная попытка пересмотра результатов гражданской войны, насколько это вообще возможно, т.е. классическое политическое действие в логике поссибилизма: если войну невозможно «перевоевать», ее необходимо переформатировать. В частности, переписать в соответствующем (в данном случае «антифашистском») ключе ее историю и изменить содержательное наполнение ее символов, главный из которых – «Долина павших» с могилой Франко (не говоря об основателе единственной «законной» партии во времена диктатуры – праворадикальной «Испанской фаланги» – Хосе Антонио Примо де Ривера). В современной Восточной Европе это называется «политика декоммунизации», в России это называется «переписывание истории». Притом что в Испании на свой лад уже давно было проведено и первое, и второе, однако проделанной работы оказалось почему-то недостаточно.

Ситуация с перезахоронением Франко осложнялась тем, что все эти процессы и дискуссии проходили накануне очередных парламентских выборов, состоявшихся 28 апреля 2019 года. Их наиболее значимые результаты можно свести к следующему:

1. НП, которую со времен ее основания обвиняли в «неофранкизме», предпочла демонстративно воздержаться при голосовании, хотя для нее логичнее было бы голосовать «против»: либеральные консерваторы как левый фланг «неофранкистов» предпочли остаться «либералами» и внести еще один вклад в собственную «дефранкизацию». Более того, аналогичную – молчаливую и соглашательскую – позицию заняли и оба оплота испанского консерватизма: Католическая церковь (за исключением приора аббатства «Долины павших» дона Сантьяго Кантеры Монтенегро) и Корона, что явно помогло конституционному суду принять решение о законности перезахоронения. Для того, чтобы сохранить лицо, НП заявила, что вопрос о перезахоронении лишь отвлекает испанцев от более насущных дел, что сразу же было воспринято не столько их противниками, сколько правым флангом «неофранкистов» как слабый аргумент, выявляющий неуверенность в собственных силах. В результате НП во главе с Пабло Касадо Бланко потеряла в нижней палате аж 69 мест, что можно объяснить, конечно же, не только их позицией по перезахоронению; кризис НП имеет более системный характер.

2. Благодаря воздержанию НП происходит раскол в лагере консерваторов. Относительно маргинальная до этого партия «Вокс» во главе с Сантьяго Абаскалем Конде (традиционалисты, которых можно назвать правым флангом «неофранкистов»), сделавшая себе имя на вопросе об отделении Каталонии и имевшая голоса лишь в региональном парламенте Андалузии, окончательно обособляется в идейно-ценностном плане от НП и впервые входит в испанский парламент, получив 24 места. Испанские правые избиратели, выбирая между НП и «Воксом», сделали свой выбор в пользу последней, что прямо говорит об ошибке НП, делающей ставку на политический центризм. Теряя правых, НП не может привлечь левый электорат, поскольку он все равно продолжает видеть в ней идейно-ценностных наследников Франко.

В целом же на правом фланге наиболее яркими противниками захоронения стали два «неофранкиста»: Федерико Хименес Лосантос (умеренный) и Пио Моа Родригес (радикальный).

3. Победа и в определенном смысле провал ИСРП, лидеры которой (в частности, Педро Санчес Перес-Кастехон) надеялись получить на перезахоронении Франко дополнительные голоса, но смогли увеличить свое присутствие в парламенте лишь на 38 мест. Провал ИСРП заключается в том, что часть голосов правого электората сместилась правее, а часть голосов левого перешла различным мелким региональным партиям, узурпировавшим региональную повестку, включая вопрос о сепаратизме. В результате ИСРП оказывается в сложной ситуации, для того чтобы возглавить правительство, она должна войти в коалицию с регионалами, которые ратуют за ту или иную степень сепаратизма, неприемлемую для столичного «бомонда» социалистов.

4. На этом фоне провал левых популистов из «Подемос» во главе с Пабло Иглесиасом Туррьоном (минус 24 места) говорит о том, что популизм в Испании уступает место более конкретным политическим повесткам дня: правой реакционной и регионалистской сепаратистской, которые разрывают испанский электорат на две слабо примиряемые «партии».

Данное распределение испанского электората влево и вправо можно рассматривать как наиболее тревожный симптом, связанный с кризисом того общенационального консенсуса, который был достигнут архитекторами «демократического транзита» еще во второй половине 1970-х гг. Тогда общенациональное примирение после гражданской войны 1936-1939 гг. было основополагающим; вопрос же о перезахоронении победителя лишь всколыхнул старые страсти, и без того периодически вспыхивающие то справа, то слева, став еще одним катализатором для усиления текущих кризисных моментов.

Вам также может понравиться