Кто убивал поляков в Катыни? Несостоятельная публикация РИА «Новости»

Попытки обосновать «гипотезу» о «немецком следе» в катынском преступлении неизменно оказываются несостоятельными

5 марта 2020 года, в день 80-летия принятия Политбюро ЦК ВКП(б) решения о расстреле польских военнопленных,  РИА «Новости» опубликовало статью «Раскрутку Катыни одобрил Гитлер: кто на самом деле убивал поляков?» В основанной на интервью бывшего второго секретаря ЦК компартии Литвы Владислава Шведа статье были приведены «аргументы», якобы свидетельствующие о том, что убийство польских военнопленных было делом рук нацистов, а не сталинского НКВД. Ниже мы попытаемся показать несостоятельность данных «аргументов».  

Для начала определимся с терминологией. Термин «катынское преступление» – собирательный, он обозначает расстрел в апреле–мае 1940 года почти 22 тысяч польских граждан, содержавшихся в разных лагерях и тюрьмах НКВД СССР, в том числе: 

– более 14 тысяч польских офицеров и полицейских, взятых в плен Красной Армией в сентябре 1939 года и содержавшихся в трех лагерях НКВД для военнопленных:  Козельском (большая часть расстреляна и захоронена в Катынском лесу под Смоленском), Осташковском (большая часть расстреляна в Калинине и захоронена в Медном) и Старобельском (расстреляны и захоронены в Харькове);

– более 7 тысяч арестованных, содержавшихся в тюрьмах западных областей Украинской и Белорусской ССР (расстреляны, по-видимому, в Киеве, Харькове, Херсоне и Минске).

Катынь – только одно из целого ряда мест расстрелов – стала символом казни всех вышеперечисленных групп польских граждан, так как именно в Катыни в 1943 году были впервые обнаружены захоронения убитых польских офицеров. На протяжении последующих 47 лет Катынь оставалась единственным достоверно известным местом захоронения жертв этой «операции».

Для исторической науки на сегодня не существует каких-либо «версий» Катынского расстрела. Есть установленный факт расстрела НКВД весной 1940 года по указанию Политбюро ЦК ВКП(б) под Смоленском, в Харькове и в Калинине подтвержденный среди прочего:

Заметим, также, что Главной военной прокуратурой Генеральной прокуратуры РФ официально признано убийство НКВД польских военнопленных в Катынском лесу. В официальном письме ГВП указывается: «В начале марта 1940 г. по результатам расследования уголовные дела переданы на рассмотрение внесудебному органу – “тройке”, которая рассмотрела уголовные дела в отношении 14542 польских граждан (на территории РСФСР – 10710 человек, на территории УССР – 3832 человека), признала их виновными в совершении государственных преступлений и приняла решение об их расстреле. Следствием достоверно установлена гибель в результате исполнения решений “тройки” 1803 польских военнопленных, установлена личность 22 из них».

Число 1803 – это сумма 1380 тел, эксгумированных комиссией Бурденко в Козьих Горах в 1944 году, 13 тел там же в 1991 году, 243 тел в Медном под Калинином (Тверью) и 167 тел – в Пятихатках под Харьковом в 1991 году. То есть ГВП признала только советские и советско-польские эксгумации, проигнорировав эксгумации польские (тоже частичные), в рамках которых найдены останки еще несколько тысяч польских военнопленных в Медном (2115 человек) и Пятихатках (2145 человек). Тем не менее, факт остается фактом: Главная военная прокуратура признала все тела, откопанные советской комиссией в 1944 г., жертвами НКВД.

Не в силах хоть как-то разумно объяснить доказательства вины НКВД, Швед прибегает к обычному приему всех отрицателей истории: запутать читателя во второ- и третьестепенных деталях, попутно искажая правду.

Так, он указывает на расхождение чисел идентифицированных жертв между немецкими и польскими списками и утверждает, что «полякам пришлось изъять из своих списков фамилии 179 эксгумированных и опознанных в Козьих Горах польских офицеров, так как в действительности они оказались живы». Между тем тщательнейшая поименная проверка немецкого списка показала, что только 41 имя в нем не значится в списках-предписаниях НКВД 1940 года на отправку польских военнопленных из Козельского лагеря в ведение Смоленского УНКВД («Убиты в Катыни», 2015, с. 74-77).

Швед утверждает, что о расстреле польских военнопленных в Катыни свидетельствует наличие у расстрелянных писем, удостоверений, наград и прочих личных вещей.  Однако на самом деле военнопленным разрешалось в лагерях иметь «письма, фотографии близких родственников, документы о состоянии здоровья и т. п.».

По воспоминаниям немногих выживших польских военнопленных, перед отправками из лагерей лагерной администрацией распространялась информация, что отправки производятся домой, в Польшу. Это действовало: из политдонесения УПВ НКВД СССР о настроениях польских военнопленных, отправляемых из Старобельского, Козельского и Осташковского лагерей мы знаем, что «подавляющая же масса военнопленных офицеров уверена, что едут домой». Поляки до самого места казни не должны были подозревать о худшем. Было бы странно не вернуть удостоверения личности, нарушив тем самым всю конспирацию.

Прекрасно осведомленный посол Великобритании при польском правительстве в изгнании Оуэн О’Мэлли в своей подробной депеше Идену от 31.05.1943 на основании информации от бывших узников лагерей (переведенных в Грязовец) сообщил, что «иногда польские документы изымались, но во многих случаях возвращались перед отправкой».

В самих лагерях действительно было запрещено носить знаки отличия на униформе, но в данном случае речь идет уже не о жизни в лагере, а об отправке из него. Опять же, по воспоминаниям выживших, при отправке из лагеря генералов Минкевича, Сморавиньского и Богатыревича лагерная администрация устроила целый праздник с блинами, генералы покидали лагерь, проходя через выстроенные ряды ликующих офицеров. Скорее всего в этот момент они были «при параде» и с орденами – с которыми их затем и нашли в могилах. То же относится и к другим офицерам.

Высокая вероятность данного сценария подтверждается еще и тем фактом, что, как следует из «Спецсообщения об отрицательных фактах политико-морального состояния и о чрезвычайных происшествиях в лагерях военнопленных за время с 1 по 31/XII-1939 г.», офицеры в Козельском лагере пытались носить ордена и погоны вопреки всяким правилам. В документе отмечается, что польские военнопленные, «находясь в лагере, стремятся сохранить погоны, ордена и чинопочитание».

В докладной записке «О состоянии Козельского лагеря НКВД для военнопленных на 1 декабря 1939 г.» сообщается: «Ряд офицеров, когда находились вместе с солдатами, срезали свои звездочки, то теперь, когда в лагере содержатся одни офицеры, стали восстанавливать чинопочитание, а некоторые из них вновь нашили знаки отличия — “звездочки” — на погонах».

Несостоятельным является также заявление Шведа о том, что «что из могилы № 1, заполненной трупами в девять-двенадцать слоев, нацистские эсгуматоры сумели первыми извлечь останки польских генералов Мечислава Сморавиньского и Бронислава Бохатеревича». На самом деле мы не знаем, из какой могилы извлекли генералов. Из того, что в одном из первых пропагандистских сообщений была упомянута одна большая могила и факт нахождения генералов, не следует, что на тот момент трупы эксгумировались только из этой могилы.

Еще до начала систематических раскопок немцы эксгумировали 112 трупов. Лишь затем была введена новая нумерация, начиная с 01 и кончая 04143, при этом находящиеся в списке 112-и под номерами 96 и 97 генералы Сморавиньский и Богатыревич были символически перенесены в «основной» список, напечатанный потом в Amtliches Material, под номерами 01 и 02. То есть их нахождение под этими номерами не говорит о том, что они были найдены первыми, и нет оснований считать, что они найдены в самой большой могиле. И, соответственно, вывод Шведа о том, что «о реальном местоположении останков польских генералов могли знать только те, кто их расстрелял», не имеет под собой никаких оснований.

Не менее абсурден аргумент про, что в  захоронениях в Катыни якобы были найдены «стальные» немецкие гильзы, произведенные после 1940 г.  Швед считает, найденные гильзы «стальными», а не латунными на том лишь основании, что они подверглись коррозии. Однако латунь также подвергается коррозии. В книге В. Н. Поддубного «Коррозия оружия и боеприпасов» (1946, с. 35) читаем: «В местах, где хранятся латунные изделия, нельзя допускать скопления в воздухе значительного количества аммиака. Источниками появления аммиака служат уборные, конюшни, выгребные ямы и вообще места гниения и разложения органических веществ…» Более того, при открытии катынских могил ощущался запах хлора (Amtliches Material, с. 53), свидетельствующий об использовании хлорной извести вероятно для ослабления запаха гниения и определенной дезинфекции. Соединения хлора, как известно – злейшие враги латуни.

Швед утверждает, что трупы в могилах лежали слишком упорядоченно (хотя из немецкого отчета следует, что упорядочивание было лишь частичным), что работники НКВД якобы не стали бы упорядочивать тела расстрелянных (хотя в годы Большого террора тела расстрелянных перемещали именно чекисты), что один автор говорит о найденных польских банкнотах военной эмиссии, которых в могилах быть не могло, так как они были введены очень поздно (хотя на самом деле существовали двузлотовые банкноты, введенные в обращение в первые недели войны).

Озвученное Шведом утверждение о наличии у немцев советских списков расстрелянных польских военнопленных основано на ошибке: в Государственном архиве Российской Федерации (ф. 7021, оп. 114, д. 33) находится переведенный немцами список поляков из “Козельска-2”, до лета 1940 года интернированных в Литве и Латвии, не имеющий отношения к полякам, расстрелянным в Катыни.

Утверждение об анахронистичном написании адресов поляков в опубликованном немецком списке основано на недопонимании: топонимы в списке в большинстве случаев не цитировались, а намеренно онемечивались, что мы знаем из частично сохранившихся эксгумированных документов.

Наконец, вопреки утверждениям Шведа, в Нюрнберге советская попытка представить катынское преступление делом рук немцев потерпела крах – будучи одним из самых скандальных эпизодов процесса, это преступление даже не упоминается в приговоре. Во время допроса Фридриха Аренса, обвинявшегося докладом комиссии Бурденко в катынских расстрелах, выяснилось, что он прибыл в Катынь намного позже дат, называемых советскими «свидетелями» (позже это было подтверждено документально).

Люди, пытающиеся приписать катынский расстрел немцам, руководствуются разными мотивами. Некоторые делают это в попытке обелить Сталина и сталинизм, а другие – из ложно понимаемого ими патриотизма. Однако попытки обосновать «гипотезу» о «немецком следе» неизменно оказываются несостоятельными.  В опубликованной РИА «Новости» статье не производится даже малейшая попытка объяснить существующий на сей день комплекс доказательств советской вины за расстрел. Нет попытки и объяснить ключевой вопрос катынского дела: точное местонахождение более 14,000 польских военнопленных с весны 1940 года по лето 1941 года.

Вам также может понравиться